Неисповедимы пути

Будучи человеком совершенно непредсказуемым, Степан Разгуляев сам не слишком понимал каким именно образом он оказался на пересечении двух узких выложенных потрескавшимся асфальтом тротуарчиков, что затерялись на просторах приличных размеров городского парка. При этом наиболее удручающим обстоятельством являлось то, что вокруг стелилась чернота глубокой ночи: на небе сквозь рваные тучи иногда проглядывали тусклые звезды, мрачные тени деревьев колыхались под порывами ветра. Неуютно, холодно и одиноко.

Степан осознал свое местопребывание ровно в тот момент, когда закончилась очередная бутылка пива. Разгуляев поднес ее к лицу, пытаясь рассмотреть, не осталось ли на дне еще чего, даже пощелкал зажигалкой рядом с глазами. Не обнаружив искомого, он медленно посмотрел в сторону, слегка пошатываясь на полусогнутых ногах, и сказал «нда-а». Затем опорожненная бутылка кувырком полетела в направлении недальних кустов.

«Чет не понятно, а где я?» - спросил воображаемого собеседника Степа. Внезапно он ощутил себя мерзко. Вот еще совсем недавно ему было весело, казалось, что вокруг праздник, полно людей, настроение было лихое и приподнятое, хотелось движения и еще чего-то неопределенного, но обязательно «эдакого». А теперь вдруг появилась тяжесть в голове и теле, куда-то идти и шевелиться решительно не хотелось, да еще и в глазах постоянно двоилось и вертелось. Никаким усилием воли Степану не удавалось заставить окружавшие его объекты остановиться – они непременно скачками ползли куда-то вниз.

«У-у, как мерзко...» - снова воскликнул Разгуляев неизвестно кому.

Степан принялся напряженно думать, что выходило не слишком хорошо. Тем не менее, через определенное время его мозг все же выдал результат - необходимо идти домой или в какое-то другое теплое место. Для этого нужно выбраться из парка, но совершенно неясно в какую сторону направиться.

«Хренова природа…» - удрученно проговорил себе под нос Степан, имея в виду, скорее всего, городской парк. Затем он сел на корточки, поскольку стоять сделалось слишком нехорошо.

«А куда идти-то? А?... В какие-то ее… Нда-а… Может туда? Э-э нет… А, похрен, сюда пойду!» - наконец Разгуляев принял единственно верное в данном случае решение, лаконично сформулированное кем-то из древних во фрезе «все дороги ведут в Рим». Степан потопал вдоль одной из дорожек, в надежде просто выбраться из парка, а там уж он сориентируется.

Идти было тяжело, очень хотелось, чтобы каждая следующая секунда дороги оказалась бы последней, после чего появится выход в город. Но секунды сменяли одна другую с изнуряющим постоянством, а ситуация нисколько не менялась. Походка Степана стала небрежной от усталости, поэтому он часто спотыкался. Проклятые деревья словно специально оказывались на пути, тропинка непонятно для чего петляла, все было против Разгуляева. Но деваться некуда – нужно идти дальше.

Спустя достаточно долгий срок, по меркам самого Степы – вообще бесконечность – впереди забрезжил свет. Только почему-то он исходил не со стороны дорожки, а откуда-то сбоку, из глубины парка. Впрочем, какая разница, Разгуляев свернул и направил свои стопы прямиком к свету, брезжащему сквозь темную листву деревьев. И, сам того, не замечая, Степан стал двигаться достаточно тихо, несмотря на текущее самочувствие. Возможно, это явилось непроизвольной реакцией на непонятные звуки, исходящие со стороны мерцавшего огонька.
Звуки эти более всего напоминали приглушенный рык, смешанный с каким-то хриплым бормотанием и сдавленным стоном. А еще явно присутствовали признаки возни. Кроме того, становилось совершенно ясно – даже Степе в его нынешнем состоянии, что свет испускал костер, горящий тут.

Никаких ограничений Разгуляев не ощущал и потому, несмотря на усталость и омерзительное тошнотворное мельтешение в глазах, решил посмотреть, что там такое происходит. Мимолетом подумалось, что он похож на Джеймса Бонда.

Подойдя к естественной границе поляны, которую представляли собой кусты, растущие вокруг нее, Степа остановился, глядя на редкостную картину, что предстала перед его затуманенными очами. Посреди горел костер, рядом с ним беспорядочно лежала груда каких-то разноцветных тряпок – видимо одежды. С дальней стороны поляны прямо к раздвоенной березе, что росла там, грубой синтетической веревкой была привязана голая и покрытая синяками женщина с заткнутым ртом. С ее лица обильно стекала кровь, глаза закатились к небу. А напротив нее - спиной к Степану - стоял со спущенными штанами мужчина невысокого роста, достаточно крепкий, в дешевой старомодной футболке и с совершенно идиотской прической. В правой его руке сверкал в свете костра здоровенный кухонный нож. Мужик с нелепой прической что-то злобно и энергично бормотал, медленно водя ножом вправо-влево, второй рукой он щупал тело женщины, которая слабо стонала.

Сцена эта, надо сказать, несколько отрезвила Разгуляева ввиду своей серьезности, если не сказать больше.

Степа поднял с земли широкую доску, которая, скорее всего, прежде была частью скамейки, а теперь представляла собой просто хлам, которого вообще говоря, на полянке хватало. Осторожно подойдя ближе, Степан, поднял над головой доску. Убийца же, как видно, ничего не замечал, целиком занятый своим грязным делом, ведь не зря он выбрал позднюю ночь да еще в таком глухом месте – тут никого нет и можно всласть…

Широкая и тяжелая доска с торчащими из краев толстыми кривыми гвоздями отвесно рухнула на затылок насильника, смяв нелепую прическу, проломив череп и заодно испортив его содержимое, тем самым окончив жизнь маньяка.

Как он здесь оказался, Степан не понимал. Но зачем – вопрос другой.