Технолог и мрак
Петр Скопов работал сменным технологом на местном заводе. Ответственная работа на производстве научила Петра думать, прежде чем что-либо делать и оглядываться по сторонам даже когда он оставался один в туалете собственной двухкомнатной «хрущевки».
Осторожность въелась в рефлексы Скопова также глубоко, как и привычка курить в любой свободный промежуток времени – будь то ожидание трамвая на остановке или поход до ближайшего магазина за кефиром и булкой хлеба. Поэтому, заходя домой после ночной смены этим утром, он невольно подтянулся и мысленно проговорил несколько заготовленных для жены дежурных фраз, хотя для того не было особых причин. Вставленный в замок ключ провернулся, как и полагается, два раза против часовой стрелки, после чего дверь отворилась. Скопов шагнул в прихожую, где под ногами привычно, но от того не менее противно, скрипнули половицы. В квартире стоял сумрак – не горело ни одной лампы, несмотря на то, что в декабре полдевятого утра еще достаточно темно. Да и вообще воздух в помещении слишком прохладный и застоявшийся – по крайней мере такое создавалось впечатление.
- Люда? – вполголоса позвал Петр свою жену. Вполголоса – потому, как опасался ее разбудить, если вдруг ей сегодня по какой-то причине не нужно идти на работу.
Никто не отозвался.
Петр снял ботинки, в потемках нащупал выключатель, пощелкал его, но лампочка в коридоре не зажглась.
Кряхтя, Скопов снял пуховик, повесил его на крючок, прошел на кухню, нащупал выключатель там, но света, похоже, не было во всей квартире.
- Вот дьявол… - пробубнил он себе под нос ругательство, а затем гаркнул в сторону спальни. – Люда, вставай, уже подевятого!
Однако и на этот раз ответа не прозвучало.
Скопов подумал про себя, что имеет смысл выйти в подъезд и подергать рубильник на щитке – ведь, возможно, отработал предохранитель.
В полутьме на ощупь, он прошел по коридору обратно в прихожую, по ходу едва не свернув стоявшие там ведра с кастрюлями и старыми ковшами.
- Черт! Люда, где ты там?! Убери эти долбанные ведра, сколько уже говорить можно? – вырвалось у Петра.
Вернувшись в прихожую, Скопов открыл входную дверь. В подъезде стоял непроглядный мрак – хоть глаз выколи.
- Что за… - проговорил ошеломленный технолог.
- Петя, тебя так долго не было… - едва слышно прохрипел женский голос позади него.
Петр резко повернулся, будто ужаленный, и увидел перед собой Людмилу – свою жену – в белой ночной сорочке, с почему-то исхудавшим и изможденным лицом и темными пятнами вместо глаз, хотя это, быть может, так показалось из-за отсутствия света.
- Тебя так долго не было, Петя… - снова прошептала жена, медленно вытянув руки вперед, стремясь прикоснуться к щекам Скопова. Во всем этом жесте крылось нечто просящее и в то же время скорбное.
Петр молчал, слегка ошеломленный, но затем отозвался:
- Люда, полдевятого уже, а свет видимо… - тут он умолк, потому что ладони жены, наконец, дотронулись до его щек и обожгли ледяным холодом.
- Так долго… - повторила она.
- Что с тобой?! – тревожно вскрикнул Скопов, схватив жену за запястья, но обнаружил, что сжимает голые кости, а взглянув на Людмилу еще раз, с ужасом увидел скелет в белой сорочке, что бессильно болтается в его руках.
Глаза Петра расширились и ком встал в горле. Он отступил на шаг и побежал во мрак подъезда. Но тьма не кончалась, лестничные пролеты сменялись один за другим снова и снова, и как бы ни старался Петр, он не мог вырваться из захватившей его в плен злой черноты, из ставшего бесконечным подъезда, хотя и бежал вниз со всех ног.
В какой-то момент раздался оглушительный гул – как если оказаться внутри жестяной бочки, по которой отчаянно лупят кувалдой. Грохот нарастал и делался более звонким, одновременно будто вытягивая Петра словно из огромной воронки, поднимая вверх.
Наконец он открыл глаза, обнаружив себя в цеховой каптерке, сидящим за столом с разложенным технологическим журналом. Вокруг столпились мужики из его смены, рядом надрывался старенький советский телефон – звонили с диспетчерского пункта, и именно от этого звука Скопов проснулся.
- Хорош ты спать, Петя – произнес кто-то из мужиков. – Мы тебя минут пять уже разбудить не можем!
- А на телефон вмиг очнулся! – добавил кто-то со стороны.
- Да-да… - пробурчал он в ответ и, взяв привычным движением трубку телефона, спросил в нее. – Скопов, слушаю?
- Люда? – вполголоса позвал Петр свою жену. Вполголоса – потому, как опасался ее разбудить, если вдруг ей сегодня по какой-то причине не нужно идти на работу.
Никто не отозвался.
Петр снял ботинки, в потемках нащупал выключатель, пощелкал его, но лампочка в коридоре не зажглась.
Кряхтя, Скопов снял пуховик, повесил его на крючок, прошел на кухню, нащупал выключатель там, но света, похоже, не было во всей квартире.
- Вот дьявол… - пробубнил он себе под нос ругательство, а затем гаркнул в сторону спальни. – Люда, вставай, уже подевятого!
Однако и на этот раз ответа не прозвучало.
Скопов подумал про себя, что имеет смысл выйти в подъезд и подергать рубильник на щитке – ведь, возможно, отработал предохранитель.
В полутьме на ощупь, он прошел по коридору обратно в прихожую, по ходу едва не свернув стоявшие там ведра с кастрюлями и старыми ковшами.
- Черт! Люда, где ты там?! Убери эти долбанные ведра, сколько уже говорить можно? – вырвалось у Петра.
Вернувшись в прихожую, Скопов открыл входную дверь. В подъезде стоял непроглядный мрак – хоть глаз выколи.
- Что за… - проговорил ошеломленный технолог.
- Петя, тебя так долго не было… - едва слышно прохрипел женский голос позади него.
Петр резко повернулся, будто ужаленный, и увидел перед собой Людмилу – свою жену – в белой ночной сорочке, с почему-то исхудавшим и изможденным лицом и темными пятнами вместо глаз, хотя это, быть может, так показалось из-за отсутствия света.
- Тебя так долго не было, Петя… - снова прошептала жена, медленно вытянув руки вперед, стремясь прикоснуться к щекам Скопова. Во всем этом жесте крылось нечто просящее и в то же время скорбное.
Петр молчал, слегка ошеломленный, но затем отозвался:
- Люда, полдевятого уже, а свет видимо… - тут он умолк, потому что ладони жены, наконец, дотронулись до его щек и обожгли ледяным холодом.
- Так долго… - повторила она.
- Что с тобой?! – тревожно вскрикнул Скопов, схватив жену за запястья, но обнаружил, что сжимает голые кости, а взглянув на Людмилу еще раз, с ужасом увидел скелет в белой сорочке, что бессильно болтается в его руках.
Глаза Петра расширились и ком встал в горле. Он отступил на шаг и побежал во мрак подъезда. Но тьма не кончалась, лестничные пролеты сменялись один за другим снова и снова, и как бы ни старался Петр, он не мог вырваться из захватившей его в плен злой черноты, из ставшего бесконечным подъезда, хотя и бежал вниз со всех ног.
В какой-то момент раздался оглушительный гул – как если оказаться внутри жестяной бочки, по которой отчаянно лупят кувалдой. Грохот нарастал и делался более звонким, одновременно будто вытягивая Петра словно из огромной воронки, поднимая вверх.
Наконец он открыл глаза, обнаружив себя в цеховой каптерке, сидящим за столом с разложенным технологическим журналом. Вокруг столпились мужики из его смены, рядом надрывался старенький советский телефон – звонили с диспетчерского пункта, и именно от этого звука Скопов проснулся.
- Хорош ты спать, Петя – произнес кто-то из мужиков. – Мы тебя минут пять уже разбудить не можем!
- А на телефон вмиг очнулся! – добавил кто-то со стороны.
- Да-да… - пробурчал он в ответ и, взяв привычным движением трубку телефона, спросил в нее. – Скопов, слушаю?
